Не раз я тут задумывалась как стиль воспитания ребенка с инвалидностью отражается на его личности и поведении на открытом рынке, задумалась, чтобы в последующем поделиться с вами опытом
: какие заложенные в процессе воспитания с детства барьеры могут мешать человеку с инвалидностью активно функционировать на открытом рынке, при представлении в том случае, если нет предвзятости и стереотипов относительно особенностей диагноза совершенно объективно?
Сейчас я хочу поделиться плодами своих раздумий. Замечу, что мне кажется, что разные метафорические образы могут отлично выразить особенности того или иного стиля воспитания ребенка с инвалидностью, которые могут влиять на его стиль личности и проявления на открытом рынке труда в будущем, конечно ,степень инвалидности может быть разная, однако, как представляется, можно выделить некоторые общие образцы поведения, которые могут накладывать отпечаток на способ поведения на открытом рынке труда.
Опишу –ка я через эти стили сказку жизни.
Итак, назовем первый описываемый стиль - Образ Тени славянского змея Змиулана-Аспида или проявление своего личного внутридушевного Карабаса-Барабаса как стиль воспитания ребенка с инвалидностью,
метафорически говоря, можно увидеть в воспитании такого ребенка подобный стиль, если чрезмерность любви находит выражение в той заботе о благе ребенка, которая забывает, что ребенок тоже является отдельной личностью со своим собственным индивидуальным внутридушевным миром и свободой воли. Чрезмерная теневая любовь в таком стиле воспитания проявляет себя в представлении, что мир души ребенка настолько не зрел и хрупок, что ребенок вообще не может знать и понимать, что для него лучше, поэтому детьми необходимо уметь хорошо и эффективно управлять, как своей частью тела, здесь теневая любовь именно для этого начинает требовать , -с целью эффективного управления и распоряжения полного, абсолютного и безаговорочного подчинения правилам,- со стороны детей, без обсуждений, индивидуальные возможности не замечаются. Ребенок попадает в ловушку «марионетки». С одной стороны, под колпаком теневой любви такой ловушки, он может стать постоянно сомневающимся в том, что он действительно может сам что-то решать и делать в будущем и может не быть способным предпринять шаги к трудоустройству и конкуренции на рынке труда и сомневаться, что может знать и определять, что ему необходимо, он становится еще более беспомощным, не знающим границы своих реальных возможностей, ту грань, которая отделяет то, что «я реально могу» , от «того, что я не могу». А беспомощность, в зависимости от изначальной активности нервной системы ребенка и степени инвалидности, может выливаться:
А) либо в желание овладеть пространством, получить такое ощущение собственной силы и способности влиять на это пространство, -при чем непременно через малоприемлемые формы поведения, - что начнет выражаться в агрессивном утверждении себя, чтобы его внутренний протест и он сам стал заметен.
Б) либо в переживание своей крайней уязвимости и беспомощности, крайней непритязательности
Еще в детстве такой ребенок с инвалидностью типа А., таким образом, может стать неуправляемым, импульсивным, чрезмерно бурно реагирующим на запрещения и требования, которые ограничивают его действия. В ответ на наказывающее поведение за неповиновение , - при чем жестко наказывающее, сообразно ярости протеста ребенка,- и любое ограничивающее воздействие со стороны среды, в которой воспитывают такого ребенка с инвалидностью, такой ребенок еще в детстве начинает чувствовать себя несправедливо и жестко униженным и напитываться злобой, гневом и яростью, и проявлять себя крайне агрессивно в еще большей степени, причем либо через время, либо в другом месте – нежели то, в котором он под контролем родителей.
В выборе профессии на рынке труда будет скорее использовать все и всех, чтобы занять свое место под солнцем, грубо конкурировать, агрессивно устранять препятствия любым путем, даже через ложь, лицемерие, использование связей, давление на жалость, чтобы занимать должность не соответствующую знаниям, образованию и способностям, может обвинять всех в неудачах, агрессивно конфликтовать, бурно бунтовать против любого требования или ограничения , о котором упоминает работодатель. Причем с агрессивно проявляемой позицией «все мне должны».
С другой стороны - подобный стиль воспитания и взаимодействия с младенчества – может породить тип Б. , такую карту поведения и внутридушевного самоощущения ребенка, которая проявляется в том, что такой ребенок с инвалидностью будет всегда казаться самозамкнутым, опасливым тихоней, который весьма и весьма непритязателен даже в душе наедине с собой, ему не надо ничего делать, его все устраивает, как есть: нет друзей – и хорошо , их не надо искать, нет занятости в кружках и хорошо, ну и что? не надо искать занятия кружковой деятельностью через интернет и просить о помощи и так хорошо, не получается что-то делать – и хорошо, ну и что? Ведь и так хорошо. Не получается что-то выучить, «ну и что?» И так сойдет, не надо даже стараться.
Такой ребенок во всех ситуациях замкнутый, боязливый, угрюмый и раздражительный исполнитель четких инструкций без инициативы, в нем все говорит « что мне воля, что мне неволя – все равно», он не расстается до конца жизни с проявляемой везде и всюду выученной беспомощностью, потому для него ответ «я не смогу», «это бесполезно, ты вообще видишь реальность?», « да я не знаю»- на любой вопрос и на любое предложение активности- это «охоранительный» , спасительный «покров» от ужаса самостоятельности, саморганизованности и ответственности.
На рынке труда такой человек с инвалидностью в последствии списывает все неудачи на работодателя и инвалидность, «ах, если бы, ах, если бы, не моя инвалидность, не жизнь была, а песня бы», «да здоровые не находят работы, а тут я, еще учиться буду в вузе, да на курсах каких-то, а потом разве я смогу где-то работать? Конечно нет, не стоит даже пробовать!». Если такой человек куда-то поступит в вуз, колледж или ПТУ, все время будет возвращаться к мысли «Зря я это сделал (ла), трачу тут время и бюджетные деньги государства, все равно работы не найду, здоровым работы не находиться, что говорить обо мне? Вам тут рассуждать хорошо!»
А в процессе работы в будущем такой человек не может взять на себя ответственность ни за одно решение, по любому поводу ждет указаний и шага не может сделать без разрешения, без совета, одобрения сверху и особых , отдельных , четких указаний
.
Следующий стиль воспитания может выразить как Образ Тени скомороха-офени или проявление своего личного внутридушевного Буратины как стиль воспитания ребенка с инвалидностью
Здесь любовь настолько чрезмерна, что попустительствует, закрывает глаза на неприемлемые формы поведения, дозволяет все, ограничения полностью отсутствуют, свобода абсолютна, правила не обсуждаются, т.к. их не существует, существует только данность проявления тех или иных эмоциональных состояний и определенных действий ребенка, при этом, конечно, эта любовь открывает для общения с детьми, ребенок с инвалидностью охотно общается с таким родителем, однако чувствует, «ему все можно, ведь он бедненький», «ему все можно, ведь он страдалец и уже столько переносит в жизни», «ему все можно, ведь он изначально такой несчастный».
Подобный стиль прослеживается с младенчества. Однако, здесь ребенок оказывается в ловушке «безграничной неизвестности и свободной неопределенности» В этой ловушке ребенок скорее будет проявлять непослушание, агрессивность, вести себя на людях неадекватно, не приемлемо настолько, что самим родителям невольно станет стыдно, он будет потакать всем своим слабостям, станет импульсивным и если скользкие повороты судьбы и сохранность ходьбы с опорой на канадские палки или без опоры искаженной походкой позволяют, то, вероятно, заведут его в сомнительные компании завсегдатаев колоний несовершеннолетних, любителей психоактивных веществ и чрезмерного употребления алкоголя, свободный поиск нового опыта может инициировать в подростковом или ранне-юношеском возрасте употребление запрещенных препаратов, может толкнуть на поиск адреналина через скорость гонок на автомобилях или мотоциклах, которые связаны с риском аварии. Если это все минует, пройдет мимо и не захватит, то может быть, при наличии статуса и высокого культурного уровня у родителей и выраженного принятия ребенка и его слабостей, есть небольшой шанс, что ребенок направит-таки свою активность на творчество и проявит умение быть решительным, но чаще , вырастая подобный человек не может жить иначе, чем в поиске сомнительных компаний и рискованного поведения , связанного с гонками, употреблением психоактивных веществ и чрезмерного алкоголя. При попустильстве как скрытой форме отвержения, холодности родителей, ребенок с инвалидностью скорее будет свободно проявлять все свои самые разрушительные импульсы, не будет знать голоса совести, будет избегать близости и душевного общения среди людей.
На рынке труда скорее будет способным работать лишь эпизодически, резко бросая работу при любой трудности, либо бросать работу при любом минимальном конфликте интересов, или при упрочении связи с плохими компаниями уже во взрослости, или такой человек с инвалидностью будет склонен бросать работу при очередном запое или уходе в употребление психоактивных веществ.
Еще один стиль воспитания можно обозначить как Образ Тени славянского черно-бога -темного-арлега или свой личный внутридушевный кощей-ядун бессмертный (он же в лице – Бабы-яги со змеиным хвостом) как метафора стиля воспитания ребёнка с инвалидностью.
Здесь чрезмерность даже не в любви к ребенку, а в любви к данности собственных ожиданий, эмоций и мыслей, которые нужно оправдывать. Напр., «ну, что ж, ну, не люблю такого моего ребенка и что? Я смотрю, он так походит на бывшего мужа (вариант- моего жесткого отца/свекра), такой же, да еще эти особенности, это же ужас и позор! Я не такого ждала, я другого хотела, я мечтала, чтобы он другим был. Как он себя ведет, ну, разве за такое любят, а? разве можно любить ребенка просто так, ведь правда же? Это мужчину можно просто так любить, ведь там секс, а ребенка только за хорошее надо, только если он - хороший!» Здесь при таком стиле воспитания неприятие и отвержение ребенка с инвалидностью на лицо. Или напр., «Ну, о чем мне с ним говорить, а?-он же еще маленький и с такими особенностями. И как с ним играть? Я ж взрослая уже, мне не интересно с ним в его игры играть, скучно уже, сказки читать не могу, мне скучно наивности эти тысячу раз слышанные ему бубнить, повторять, да он и сам понимает, что это глупо и именно поэтому и не слушает этих сказок, сейчас время другое! Нет, я люблю его, конечно, он мой шкет любимый (как вариант- моя марапуля-золотуля) ,ведь по-другому нельзя, нельзя не любить, я кушать готовлю ему, стираю, убираю, если он вещи разбрасывает, игрушки дарю, в садик (школу)провожаю ( как вариант – из-за него даже дома засела без работы , присматриваю за ним») , в отпуске на море отдыхаю с ним и мужем, спать его укладываю и даже на ночь могу поцеловать, но я же большая уже, зрелая женщина, занятая, я устаю, работаю ( как вариант – по дому столько всего делаю), у меня работа нервная, а еще ведь убираю дома, не могу я с ним еще больше времени проводить, я выспаться хочу, сериал глянуть, а не эту тягомотину ему читать, глупость сказочную, я или переросла сказки или не доросла до них, с машинками в гонки играть с ним не могу, с пистолетом и кубики эти его складывать не могу (как вариант-с куклами в дочки матери играть), его игры меня раздражают, как и он раздражает, когда в них заигрывается, я что совсем что ли с ним играть?»
Здесь скрытое неприятие и сюсюканье при публичном пересказе своего взаимодействия с ребенком и при описании его особенностей, связанных с инвалидностью, т. к. в субъективном представлении подобных родителей «по-другому нельзя».
За внешнем благополучием такого ребенка с инвалидностью и заботой на физическом уровне о нем, скрыто отсутствие душевного контакта. Обе чрезмерности, выливающиеся в явное или скрытое неприятие ребенка могут быть следствием того, что малыш появился у эмоционально и духовно-незрелых родителей не был желанен (вариант-ребенок результат «залета»), либо следствием того, что не соответствует желанному полу, очень ждали девочку, строили далеко идущие планы и мечты, а родился –мальчик или, наоборот, очень ждали мальчика, строили далеко идущие планы и мечты, а родилась девочка, или же ребенок от предыдущего брака, с нелюбимым человеком, который проявлял насилие, либо ребенок напоминает внешне, проявлявшего насилие отца или негативно настроенного свекра, либо до рождения настроили много чрезмерно-далеко идущих планов относительно выносливости и богатырского здоровья ребенка, сильно уверовали в это, а ребенок родился с особенностями и т. п. и вот если еще сходство с агрессивно проявляющим себя родственником есть, на этом не соответствии или сходстве с нежелательно проявляющим себя человеком с той или иной степени сознательности циклятся, увязают в нем и застревают.
Прорывается отвержение периодически, - доведенными до истерических срывов, - наказаниями физического порядка, особо злобными криками, постоянными одергиваниями и иными враждебными проявлениями. Так ребенок оказывается в ловушке «Неоправданных надежд и ожиданий», он начинает испытывать незащищенность, недостойность любви и всего хорошего в дальнейшей жизни, отсюда стремление овладеть пространством и проявить себя, показать силу, все это через протест, отсюда агрессивность, негативизм, неустойчивость, с другой стороны, запрет на то, чтобы обозначить правильно свое неприятное, враждебное поведение как нападение или агрессию, поведение обозначается ложно, как защита и месть и возникает переживание себя как вечной жертвы или переживание бессилия и замкнутость, сомнения в себе, сомнение в своей достойности и собственной нормальности, сомнение в адекватности собственных чувств, забитость.
С одной стороны – это может сформировать личность , которая в будущем на экзаменах будет склонна по итогу проявлять большую наступательность, не понимание ситуации, когда ответ такого человека объективно был слабым или плохим и того, что именно поэтому подобный человек с инвалидностью не прошел по балам по сравнению с другими претендентами, причем не прошел по конкурсу даже со льготами, обвинение без оснований экзаменаторов в предвзятости и угрозы жалобами, а на рынке труда агрессивная наступательность при взаимодействии с работодателем и выступление с претензиями и амбициями , не подкрепленными реальными компетенциями или образованием.
С другой стороны – это может сформировать и такой стиль или тип личности человека, который будет давать переживание себя настолько недостойным, убогим и неизменно плохим и не дотягивающим ни до каких стандартов, что не будет у такого человека на внутридушевном уровне переживания возможности даже просто уверенно рассказать или написать то, что знаешь на экзамене при поступлении в вуз, колледж или ПТУ, так будет затапливать тревога и ощущение своей некчемности. А в будущем не будет возможности просто адекватно и уверенно рассказать о себе и своих компетенциях работодателю, не будет сил и уверенности для того, чтобы как-то самопрезентовать себя.
Еще один стиль воспитания можно выразить, как Образ Тени славянской Мораны, злобного Анчутки или своя личная, внутридушевная Ледяная Дева, проявленная в стиле воспитания ребенка с инвалидностью.
Здесь чрезмерность в слишком большой заботе о том, чтобы не растратить свою любовь, боязни проявить чувства и явно заметной, ничем не прикрытой холодности, которая может порождаться как переживание, когда в оправдание нежелания тратить себя на эмоциональный отклик при взаимодействии с ребенком с инвалидностью, есть отсылка к объективной чрезмерной занятости своими делами, представляющимися более важными, ценными и значимыми, а так же - проблемами в собственной жизни, большой накопленной усталостью и чувством бесперспективности и беспросветности жизни, а так же - самопереживание жизненных задач такими неразрешимыми и сложными, что на ребенка с инвалидностью не остается сил и для взаимодействия с ребенком нет уже большого желания.
Такие родители закрыты для общения с ребенком с инвалидностью, причем это просматривается с младенчества. Ребенок оказывается в ловушке «безразличия» и ощущает себя ненужным, одиноким, заброшенным, покинутым, недостойным любви, ни на что хорошее не способным, при проявлении враждебности или при доступности в пространстве сомнительных компаний, может проявлять склонность к асоциальному поведению (демонстрировать рискованный опыт обращения к наркотикам, алкоголю, при чем их нелегальному распространению где-либо, если позволяет сохранность двигательных способностей и опора на канадские костыли или палки, или даже способность доехать на коляске с электроприводом до пивного магазинчика или алкомаркета, а так же - если есть сохранные двигательные возможности то возможен и риск обращения к мелким кражам и т. п.). Часто при таком воспитательном стиле может обесцениваться отец, его особенности в голове матери предстают не достойными для идеализации, он представлен как вечно не дотягивающий до ее идеала, это сказывается на том, как это считывается ребенком и сказывается на психике ребенка. В будущем при поступлении в вуз , колледж, либо – ПТУ у ребенка с инвалидностью с подобным стилям воспитания в семье невозможность показать весь спектр своих знаний, навыков, умений, не способность продемонстрировать компетентность, поскольку чрезмерный страх парализует всякую активность, в голове туман, исчезают все мысли , потому что так и кажется, все только и заняты тем, что рассматривают особенности, связанные с инвалидностью, и только их и видят, а эти особенности, выходя на первый план, якобы порождают невыносимый приступ неминуемого отвращения у окружающих и обуславливают непреодолимое неприятие у них, да и вообще - все только и думают, что о теле, о красоте, идеальном здоровье и здоровом образе тела и жизни, все наслаждаются этой красотой, здоровым телом, переживанием того, могущества, которое дает переживание собственных сил и возможностей, сколько же у всех признания, наслаждения своей популярностью и успехом. Становиться стыдно за себя. Чтобы как-то, - пусть и в чрезмерной форме,- справиться и спрятать эти переживания возникает желание, как можно больше показать идеальной неподлинной, деланной, ходульной бодрости и здоровья на уровне тела, при мысли-переживании «чем ярче продемонстрирую признаки приверженности идеально-здоровому образу жизни, чем более популярным буду казаться, чем больше у меня будет заметна приобретенная любым путем идеальная красота, слава, всемогущество безграничных возможностей и власть, тем лучше я себя буду чувствовать, поскольку я хочу быть безупречным (безупречной) и нужно быть безупречным (безупречной), чтобы хорошо себя чувствовать , не стыдится себя и не чувствовать униженным». А при выходе на рынок труда невозможность просто понять , как в целом можно внятно, связно и здоровым, приемлемым образом рассказывать о своих компетенциях, когда работодатель только и делает, как ему кажется, что смотрит на якобы ужасающие особенности, связанные с инвалидностью, которые просто якобы не дают никому из потенциальных работодателей расслабится и они только и думают, как опасно такого человека пустить к людям (хотя этого никто не говорит) и какие отвратительные особенности подобного человека, связанные с инвалидностью.
Внутри затапливает презрение и зависть, самооценка либо странным и нездоровым образом избыточно повышается или нездоровым образом падает. Может быть и иной вариант стиля личности - большая чувствительность, легкое перевозбуждение, эмоции могут быть сильными настолько , что затапливают и подавляются, общая эмоциональная боль в перевозбуждении, любовь и близость в общении таким людям с инвалидностью кажется опасной затеей, общение в рабочем коллективе и общественные мероприятия представляются опасными, все, кто к ним пытаются приблизиться эмоционально, кажутся опасным и способным поглотить и уничтожить, потому что холодность и отстраненность была привычна, проявлять инициативу на рынке труда им тоже представляется слишком опасным предприятием, они тонут в фантазиях и мечтах, которые не находят выражения в активности во вне, их фантазии представляются им более приятными, завораживающими и яркими, чем реальная действительность.
Следующий стиль воспитания можно выразить в Образе Тени славянского кентавра Полкана-Китовраса или когда проявляется своя личная внутридушевная Мальвина как метафорический образ стиля воспитания ребенка инвалида.
Здесь чрезмерность любви находит выражение в стремлении все сделать правильно по-научному, все выверять, рассчитывать, прогнозировать, анализировать и педантично проверять в соответствующих литературных источниках, воспитать из особенного ребенка непременно гения, если не затронуты ментально-интеллектуальные процессы, способность ментализировать (осознавать и осмыслять) и обдумывать свое поведение или если незначительная дисфункция первичных предпосылок интеллекта, и есть ментальные нарушения тяжелого характера, тогда все равно острое упрямое желание непременно полностью вылечить недостатки интеллекта и сделать Эйнштейном, здесь любовь стремиться создать «идеальную» систему воспитания, а потому следовать беспрекословно рекомендациям в книгах, причем родитель или оба настолько не хотят знать ничего о реальных особенностях и возможностях ребенка, что делают вид, что никаких особенностей, связанных с инвалидностью просто нет, они делают вид, что особенности исчезнут, просто важно быть прилежным и делать все как написано в книжках и в интернете в статьях из разряда «Вырастите из ребенка гения».
Ребенок с инвалидностью оказывается в ловушке «паиньки-монстра-контроля» в таких семьях ребенок с инвалидностью до мелочей следует правилам этики, дисциплинирован, предупредителен и исполнителен, однако, при этом никакой спонтанности, вечный плен сдержанности, никакого представления о границах своих реальных возможностей. У ребенка с инвалидностью при таком стиле воспитания появляется запрет на то, чтобы свободно проявлять чувства, чтобы испытывать неприятные переживания, а когда они возникают, ребенок не принимает себя, чувствует виноватым за то, что у него есть эти неприятные и неприемлемые чувства, злится на себя, могут периодически возникать вспышки протеста на ровном месте против чего-либо, что протестов не вызывало ранее, приступы агрессии на себя самого или стремления причинить себе боль, поранить, в дальнейшем может быть мало душевных сил, чтобы справляться с каким-либо обыкновенным кризисом в жизни и даже обратиться к кому-либо за помощью, т.к. не будет веры, что можно испытывать отрицательные чувства, говорить о них при других, что его поймут и могут понять, что не посчитают плохим, дураком. В дальнейшем при сдаче экзаменов в вуз будет чрезмерно-контролирующим, все перепроверяющим, демонстрирующим перфекционизм ( стремление к недостижимой идеальности выполнения), потому что не нужно выглядеть дураком, все слабые, и используют всех, всех нужно устранить,- как пусть слабых , - но конкурентов, и в целом - «я делаю , что хочу, но решил стать лучшим человеком, как святой превзойти всех в своей силе и муках, но тревожно, ведь могут наказать, как за успех из слабости и зависти, так и за неуспех, потому что важно быть лучшим человеком».
Может быть представление, что мир должен подобному человеку с инвалидностью компенсировать его страдание и покорность, в душе основная мысль- переживание «у меня из-за моей инвалидности была ужасная жизнь, поэтому государство, общество и мир мне должны» и « я стану лучшим человеком, главное страдать как можно больше». Это видно в поведении при выходе на рынок труда , при котором подобный человек ждет льготных условий в аспекте рассмотрения его компетентности при устройстве на работу, ждет больших денег при отсутствии соответствующего образования, претендует на руководящие должности без высшего образования, на педагогические должности высшей категории без педагогического образования и т.п., потому что он (она) с инвалидностью, он ведет себя так, будто все обязаны входить в его положение, помогать, он (она) же, например, виртуально прослушал курс волонтеров- мотиваторов в течении недели на базе школьного образования и поэтому полагает , что может претендовать на педагогические и психологические должности и заслужил самой своей жизнью то, чтобы входили в его положение и помогали, возникает мысль –переживание у такого человека «я в душе плохой, но я могу все, мне просто надо помогать, просто возместить ограничения моей инвалидности всеми возможными способами и помогать устроиться на должность даже без требуемого образования, я ведь инвалид, я , например, видел (а), что делают эти все их педагоги и психологи, я тоже так могу, зачем там всякой ерунде пять лет учиться в вузе, я из-за инвалидности этой дурацкой своей, не смог поступить и это даже хорошо, не тратил жизнь на ерунду, я могу и так делать тоже самое, что делают эти все их психологи и педагоги, ведь я послушал бесплатный он-лайн курс волонтеров –мотиваторов, ездил проводил мотивационные тренинги, я все могу, я практик- психолог и практик- педагог, а не такой, как эти все, мне можно платить на должности, требующей высшего педагогического или психологического образования так же, как психологам или воспитателям, психология вообще не наука, а они все теоретики, пять лет учились и еще потом курсы какие-то изучали за деньги, мне это не нужно, я же – не тратил время , не просиживал штаны за всей этой грудой книг, где одна теория, не похожая на науку, там все слишком сложно, много воды, я - шутник, практик, я все знаю, я могу быть , как позитивный человек, мне просто нужно помогать и дать возможность, просто дать ее потому что у меня есть инвалидность, я много могу дать людям просто потому что у меня инвалидность, инвалидность сама по себе делает меня особенным, со мной все станут лучше и счастливее, хоть я и чувствую в душе, что плохой по своей сути и неполноценный, главное, чтобы этого не заметили, ведь когда люди узнают меня ближе таким, какой я есть и мои настоящие чувства, они бросают меня и предают меня». Здесь основное переживание – вина, печаль, самонаказание, избыточный стыд не по делу, при представлении, что где-то есть удачливые, идеальные везучие Другие – и это все не дает активно действовать на рынке труда. Бывают в силу подобного воспитания и формирующиеся такого стиля личности, которые полагают, что другие люди не так аккуратны и не так тщательны, пунктуальны, дисциплинированны, как они, потому надо делать все, чтобы следить за их реакциями, наблюдать, абы чего не вышло с их стороны, как бы они нечто такое не совершили, и при этом, надо сопротивляться контролю с их стороны. На рынке труда такие будут проявлять себя с вызовом , со смесью гнева, стыда и страха, а так же - с примесью раздражительности, а большинство чувств будут переживаться ими как опасные и потому – их надо контролировать. С работодателем подобного стиля личности человек с инвалидностью будет демонстрировать гнев в ответ на любую рутинную попытку проконтролировать деятельность, его деятельность будет судорожно навязчивой, бурной , активной особенно в состоянии тревоги. Когда у него будет нарастать напряжение, чтобы ни о чем не думать и ничего не чувствовать, он будет активно действовать, все время что-то делать особо рьяно и активно и без отдыха, при чем за всех, а потом будет казаться, что вдруг ни с того ни с сего начинает разряжаться агрессией, когда истощит себя бурной деятельностью, цель которой делать все правильно и ни о чем плохом не думать и ничего не чувствовать.
Следующий стиль обозначим - Образ тени славянского Леля / Лели или своя личная, внутридушевная падчерица-служанка как метафора стиля воспитания ребенка с инвалидностью.
Здесь любовь проявляется в чрезмерности страстной привязанности к ребенку с инвалидностью, стремлении сделать из его отдельной, свободной жизни центральную, скрепляющую, базовую часть своей собственной жизни, сделать из него смысл своей жизни , все же чужой для него, поскольку другой по отношению к нему родительской жизни, склеить его новую жизнь со своей, стремление прислуживать этому «смыслу» в лице другого, в лице собственного ребенка, поставить свою жизнь в зависимость от чужой, отдельной воли, воли ребенка. Такая любовь заставляет приносить в жертву ребенку с инвалидностью свой собственный физический комфорт настолько, чтобы это приносило неминуемый ущерб себе, иметь трудности финансового характера, но не думать о материальной стороне дела, когда речь заходит об удовлетворении его ситуативных, спонтанных желаний, удовлетворение малейших прихотей (которые для родителя, конечно, не прихоти вовсе в его представлениях, а всячески оправдываются), не взирая на то, есть ли для этого основания. Хочет игрушку - получает любую, вне зависимости от цены, хочет заняться вокалом -получает лучших в студии частных певцов-учителей, несмотря на более чем скромные вокальные данные, пусть и потребуются для этого значительные деньги и напряжение для их зарабатывания. Родитель во власти такого теневого аспекта любви восклицает: «Ребенок с инвалидностью-смысл моей жизни! Так должно быть со всеми детьми, они центр и смысл жизни, у нас в семье так было всегда!». Не замечается, что так ребенок с инвалидностью перестает быть отдельным, живым человеком -он становиться СМЫСЛОМ-ОСНОВОЙ, ОСЬЮ чужой жизни - чужой по отношению к собственной жизни ребенка, лишь КЛЕЙКИМ МАТЕРИАЛОМ для чего-то, что не может быть гармонично удержано в состоянии целостности без такого внешнего удержания самой личностью ребенка с инвалидностью. Бывает еще, что это в добавок единственный ребенок, часто к нему испытывают нежные на грани дозволенного чувства, не растраченные на супруга, с той или иной степенью сознательности (осознанность зависит от того насколько возможно взрослому признаться себе в тех чувствах, которые не являются социально желательными и не одобряются другими, не одобрялись и его родителями и от наличия жесткого негласного запрета на обсуждение тем секса и сексуальности). Могут угадываться в речи: «Мой милый сыночка, настоящий мужчина, он меня может целовать так ласково иногда, иногда мы валяемся вместе на диване, иногда он приносит мне нижнее белье в ванную комнату, иногда он заботиться обо мне лучше отца, он способен все подчинить даже с инвалидностью, все исправить в доме, он меня понимает, я могу рассказать ему обо всем, он как настоящий идеальный мужчина…он так обнимает меня, он такой большой, сильный у меня, аж дух захватывает до мурашек!»-при этом краснеют и говорят с такими интонациями, как о нежном любовнике, как правило, это либо одинокие матери, либо матери не удовлетворенные своими семейными отношениями с супругом и не удовлетворенные сексуальной жизнью с ним. Иногда такие матери могут настойчиво помогать ребенку мыться, вплоть до раннеюношеского возраста, даже если он не имеет тяжелых многоуровневых дефектов, препятствующих самостоятельному обслуживанию себя, особенно проявляют усилия к тому, чтобы самой заботиться о чистоте его половых органов, при этом забывая спросить себя, зачем она вторгается к нему в ванну и раз-решает быть с собой в постели?(когда уже с 4-х лет ребенок без тяжелых многоуровневых дефектов способен самостоятельно мыться в ее присутствии и после 10 лет дверь ванны должна закрыться). Может она привыкла чувствовать уверенность только, когда сама на опыте убедилась в том, что все как надо, а значит, время поразмышлять над доверием и ответственностью, а, может, она не вполне отдает себе сознательный отчет в том, что ее ребенок почти совсем взрослый, поскольку это означает, что она приближается к поздней зрелости, стареет и она сама где-то нуждается во внимании и заботе со стороны значимого мужчины и нуждается в возможности с благодарностью отдавать значимому мужчине свою заботу?! В любом случае вторжение в ванну, мытье матерью подростка, особенно мальчика, активное сосредоточение на заботах о чистоте его половых органов, проявляемое в дополнительных «подмывании», «перемывании» и «промываниях», «смазываниях», нарушает его границы приватности на уровне телесность, заставляет на интуитивном уровне, через прочитывание ситуации на уровне глубинных чувств, с одной стороны, возможно, переживать это как одну из форм малоосознаваемого, завуалированного онанизма, с другой, - задавать предощущение, что тело подростка ему не принадлежит и в пространства его тела и сексуальности может вторгаться кто угодно, более напористый и сильный на физическом ли уровне или на уровне энергии эмоциональных процессов, не столь важно, тот, кто считает себя в праве претендовать на разряд «близких», а это может сказаться на его сексуальных отношениях не самым лучшим образом и найти выражение в процессах разворачивающихся в спектре от малоосозноваемого переживания и установки, что в будущем в сексуальной сфере им манипулировать можно и даже должно, как угодно, до постоянной неудовлетворенности любой девушкой, из-за сильных «привязок» к образу матери, который только и может на уровне чувств расцениваться как единственно-достойный. Здесь тень оживает т. к., кроме ребенка с инвалидностью, между супругами давно ничего общего, либо никогда не было общего, в силу ли разницы в установках, мировоззрении, характере или огромной разницы в возрасте (14-16 и более лет) или иных причин. Так нежной, прислуживающей рукой, незаметно, через ситуацию, на интуитивном уровне дают самому ребенку представление о нем, как о сверхценностной оси мира, ребенок постепенно, незаметно теряет чуткость к внешним проявлениям жизни других, к их потребностям. Он оказывается в ловушке «кумира- лелеемого монарха, растворенного в чужой жизни» и иногда даже при внешнем благополучии и примерности в большинстве проявлений, ребенок начинает так или иначе терять внимание к интересам других, к желаниям и потребностям других, он легко может делать из других средства для обогащения, реализации своих прагматических интересов, способен зарабатывать даже на приятелях и друзьях, говоря, что делая нечто для них за вознаграждение, не приемлет для них никаких скидок и поблажек, так как тратит себя на них, тратит свое время и силы, родителей во власти такой теневой любви – эти заявления могут даже восхищать как проявление активной предприимчивости. Ребенок может не принимать никаких рамок и границ, не понимать ограниченности собственных способностей и возможностей ,не чувствовать личностных границ, не понимать, где кончается он и начинается взрослый, не понимать ситуации «взрослый-ребенок», агрессивно воспринимать любые преграды на пути к поставленным целям. Такой ребенок с инвалидностью может быть мало уживчив в коллективе, как во время обучении, так и при устройстве на работу, это видно с дошкольного возраста, а может часто быть расторможенным, капризным, проявлять неустойчивость, он не приобретает чувства, что может самостоятельно влиять на свою жизнь, отсюда нелепые и несуразные формы его протестов, в которых он утверждает свое отдельное Я, в ситуациях, где утверждение неприемлемо и чревато отрицательными последствиями для него самого. Тут основные переживания крутятся вокруг своей сверхзначимости и желания достичь сверхидеальной безупречности во всем, но при этом агрессивно и с напором утверждая себя, причем много чувств из спектра иллюзия всемогущества, магического мышления. У подобного стиля личности тоже есть переживания, что все имеют силу и власть и постоянно думают о силе, признании, популярности, славе, власти, красоте тела и волшебным образом безграничной силой мысли притягивают все это себе в жизнь и поэтому надо чрезмерно заботиться о своей телесной красоте, популярности, признании любыми способами, сделать тело хоть и в коляске, например, но сверх идеальным, поэтому истощать себя и диетами, и активным накачиванием мышц, для чего употреблять бады и делать специальные уколы, есть только спортивное питание, покупать дорогие баночки с этим спортивным питанием, при этом всегда мучиться от того, что идеальность не достижима, что не достаточно хорош все-таки. Еще может быть сформирован такой тип личности, когда важен пол и власть через утверждения своих, связанных с полом проявлений, когда нет обесценивания мужчины в такой атмосфере воспитания, но при этом вероятно стихийное, тайное обесценивание своего пола и зависть или страх перед противоположным полом. У человека с инвалидностью с таким стилем и типом личности все конфликты, связанные с освоением рынка труда и попытками найти там себе место, а так же - все конфликты с работодателями, представляются, как связанные с его полом и инвалидностью, приходит мысль -переживание: « вот если бы я была (был) другого пола, все было бы легче, ведь всю профессиональную деятельность и успех в ней можно понимать с точки зрения межполовых конфликтов. При чем если этот человек, выросший в атмосфере такого стиля воспитания, является Мужчиной, во всем обвиняются женщины, что он обосновывает тем, что они, якобы легко манипулируют , очаровывают и ссорят людей, их якобы просто всегда даже на должности легко выбирают, они соблазняют всех своими штучками, даже если в коляске или на костылях, они умеют очаровывать, или, наоборот, у подобной женщины есть установка, этим миром правят мужчины, они утверждают свою власть, даже при устройстве на работу всегда выбирают мужчин, их обычно с большим рвением и доверием выбирают на любую должность даже в коляске и обеспечивают более высокой заработной платой, их предпочитают, им приписывают большую активность, большую осведомленность и больше шансов на успех, мужчины и с . Все это не добавляет инициативности и активности на открытом рынке труда.
Наиболее эффективный стиль взаимодействия с ребенком с инвалидностью, как5 и без нее, в процессе активного живого воспитания –стиль, основанный на сознательном выборе позиции, которую можно обозначать по-разному, назовем этот стиль метафорически выраженным в Образе Сказочной Заботливой Матушки, образом, связанным со славянским образом Макоши, Берегини, Лады или Заботливого Батюшки (например, из сказки про казака "Казак и людоед")
, или стилем воспитания центрированном на сообразности задумкам Создателя, или проще говоря, авторитетным стилем, в любом случае, как его не называй, это такой стиль, который благоприятен для гармоничного развития внутреннего мира ребенка и не входит с ним в противоречие, не ломает его, не топчется в нем властными сапожищами на правах более умудренного опытом, так как взрослый прожил более долгую жизнь, ибо количество прожитых лет автоматически ничего не говорит о качестве этой жизни. а смотрит на то, что адекватно способностям ребенка, его возможностям, способность давать эмоциональный отклик на него поддерживать. При таком стиле родители не уходят в самостоятельное негибкое к реалиям и желаниям самого ребенка планирование его будущего, не попадают в плен к собственным мечтам, «Не требуют груш от тополя». Родители поддерживают эмоциональный контакт с ребенком с инвалидностью, когда он готов, а так же поддерживают моменты проявления возможности проявлять совместное разделенное внимание к какому-либо предмету или явлению, не игнорируют , а замечают особенности и потому знают где ребенку с инвалидностью помочь, а где не мешать, поощряют самостоятельность ребенка, уважительно направляют его активность, исподволь, открыты для общения с ребенком с инвалидностью и обсуждения с ним правил поведения, которые устанавливают в диалоге понятными для него словами или жестами, картинками, допускают со своей стороны отход от принципиальности, которая противоречит требованиям реальности и объективной данности особенностей ребенка. Родители признают право ребенка на секретики и тайны, будь он дошкольником или подростком, не подшучивают и не подсматривают за ребенком с инвалидностью, но общаются так, что ребенок не боится открываться, не боится негативной оценки, не боится выражать чувства, поскольку знает, что его чувства примут в серьез, его поймут и посочувствуют, а совет будет дан исподволь и может обсуждаться. Родители реализуя данный стиль не позволяют собственным чувствам, связанным с беспокойством, настолько безмерно овладеть ими, чтобы заставить их любовь назойливо вторгаться в личное пространство мира ребенка, чрезмерно контролировать каждый шаг и дыхание, родители открыты для доверия, но знают сакральное право на неприкосновенность потаенного, а потому им нет необходимости лгать. Родители в этом случае знают, что они предъявляют разумные требования и их разумность обсуждена с ребенком, ребенку с инвалидностью дали ясно понять, чего от него ждут и что невыполнение небезопасно для него самого, дали понять словами, жестами, картинками, какими-то предметами с шершавыми поверхностями, все зависит от сохранности коммуникации у ребенка и особенностей этой коммуникации, эти особенности такие родители замечают и они знают их. При этом установленные требования могут изменяться, если этого требует ситуация и комфорт душевного состояния ребенка. Родители знают, чем больше злости, ярости или гнева с их стороны, тем больше враждебности у ребенка и в случае возникновения враждебность на родителей за наказания может отыгрываться ребенком на младшем или даже на кошке. Родители при таком стиле могут вместе с ребенком с инвалидностью играть в самую простую игру или заниматься интересующим его делом и находить в этом деле подлинный интерес и для себя тоже, пусть даже этот интерес будет заключатся в наблюдении за теми изменениями, которые во время занятия происходят с ребенком с инвалидностью. Они развлекаются и веселятся вовремя игр с ребенком с инвалидностью, не перегружают себя лишними ожиданиями. Родители личным примером показывают опыт сочувствия, сопереживания, но не жалости к себе, как проигравшим в эволюционной гонке , где надо дать сверхздоровое потомство и только. Такие родители реализуют стремление помогать тем, кто нуждается в помощи и защите, без излишнего подобострастного застревания в слезливости жалости, сливающей свое состояние с тяжелой ситуацией того, кому помогают , а так же - не сливаются со своими фантазиями о беспросветности жизни того, кому помогают. Такие родители могут извиниться перед ребенком, если сами не правы, а потому ребенок понимает, что извиняться, когда не прав –это не стыдно и не страшно, это то, что делают взрослые люди. Родители не зациклены на ребенке, они не хватаются за него, как за последнюю соломинку, способную удержать их дисгармоничные, истощающие, но удобные своей привычностью и предсказуемостью отношения, а то и удобные прагматичной выгодой семейные отношения. Родители проводят время вместе, поскольку искренне хотят этого, интересны друг другу, понимают друг друга, проявляют сочувствие друг к другу и открыто проявляют друг к другу нежность, имеют общие интересы, открыто обсуждают чувства друг с другом, могут открыто высказать свои желания, имеют возможность проявить в интимной уединенности свою сексуальность, поддерживают сексуальные отношения друг с другом с удовлетворяющей обоих частотой, свободно реализуют собственную творческую активность и имеют с ребенком с инвалидностью совместные игры или увлечения, могут вместе отдохнуть (ВМЕСТЕ, а не рядом). Ребенок с инвалидностью в таких отношениях свободен, спонтанен, но адаптирован, уверен в себе, убежден в своей достаточной хорошести, у него развит приемлемый, адекватный самоконтроль, достаточный для его диагноза или возраста, он хорошо для своего состояние учится на максимально возможном для сложившихся условий развития уровне и не нуждается в контроле за каждым шагом, однако внешнее наблюдение ему не мешает, он обладает самоорганизованностью, ответственностью, на том уровне, какой возможен при его диагнозе, поскольку по отношению к нему родители проявляют чувство МЕРЫ также, как и по отношению друг к другу. В будущем это формирует такой стиль личности, при котором хороший уровень принятия своих особенностей, достоинств и ограничений, различные особенности поведения сочетаются гибко, в зависимости от требований ситуации, такой человек с инвалидностью хорошо тестирует реальности и не накручивает себя на пустом месте, не видит принижение себя там, где его нет. Могут спокойно получить профобразование и знают чего хотят, их поведение соответствует ситуации, когда они появляются на открытом рынке труда. Успеха вам в творческом взаимодействии с близкими, открытости опыту счастья, чувства меры, берегите себя и друг друга и до встречи на сайте! А если у вас остались еще вопросы по теме обращайтесь за консультацией +79180290752